
Ещё в проходной вахтёр, бравый вояка, посмотрел на него каким?то ликующе–наглым глазом. Вахтёр был о двух глазах, но смотрел на мир почему?то прищурившись, попеременно то одним глазом, то другим: не считал, видно, нужным смотреть в оба. Леонид насторожился. Он привык к вахтёрской почтительности. Она предназначалась не ему лично, Леониду Викторовичу Галю, молодому человеку неполных двадцати семи лет, а его должности: как?никак он был начальником сценарного отдела киностудии и членом художественного совета — словом, важной на студии персоной. Ну, уволили меня или что? — Леонид тоже прищурился, весело всматриваясь в сверлящий вахтёрский глаз. Смотрел, щурился, а сам уже заводил в себе некую пружину, изготавливаясь к бою. Какая бы новость ни ждала его за порогом проходной — что?то серьёзное или пустяк, — всё равно к бою. Невнятица последних недель осточертела. Нужна была ясность — в делах, в отношениях. На студии царил полнейший разор. Второй месяц не платили зарплату, был арестован счёт в банке, простаивали цеха.